Нестабильность в Северной Корее подразумевает серьезные ядерные риски

«Корейский вопрос» – это один из «спящих вулканов» мировой политики. В течение десятилетий ничего существенного на полуострове не происходило, и статус-кво существует так долго, что все уже привыкли к нему. Но простая (и грустная) истина заключается в том, что статус-кво на полуострове по сути своей нестабилен. Рано или поздно политическая и экономическая элита Северной Кореи, скорее всего, потеряет контроль над ситуацией. Этот поворот событий чреват очень рискованной перспективой – хаос, подобный тому, что мы видим в Ливии или Сирии, но происходящий в стране, обладающей ядерным оружием. Вдобавок, подобный кризис будет разворачиваться в регионе, где сталкиваются (подчас, конфликтным образом) стратегические интересы США, Китая и России.

Корень нестабильности. В 1948 году, когда образовался просоветский режим в Пхеньяне и проамериканский режим в Сеуле, ни одна из сторон не признавала за другой права на существование. Правительства обеих корейских государств считали только себя единственной легитимной властью на всём полуострове. Каждая сторона заявляла, что долгосрочной целью должно стать объединение страны, – но только на условиях, продиктованных данной стороной. Изначально сталинистский режим на севере унаследовал от колониального японского правительства самую развитую после Японии индустриальную экономику в Восточной Азии, в то время как правой диктатуре на юге достались лишь отсталые сельскохозяйственные территории. Однако по прошествии двух десятилетий ситуация кардинально поменялась. Северокорейская экономика, после короткого периода роста, перешла к стагнации, а в конце 1980-х стала распадаться. Юг же тем временем стал развитой страной, образцом экономического успеха.

Сегодня разница в доходах на душу населения межу Севером и Югом составляет от 1:14 и 1:40, – в зависимости от способа расчетов. Пожалуй, это наиболее серьезный разрыв между любыми двумя странами, имеющими общую границу. Житель Южной Кореи обладает примерно такой же покупательной способностью, как гражданин Франции или Италии, среднестатистический же северный кореец может приобрести столько же, сколько может позволить себе житель Уганды или Сьерра-Леоне. Таким образом Южная Корея, по крайней мере, потенциально, являет собой крайне привлекательную мечту для большинства северных корейцев. Поэтому северокорейскому населению не полагается знать о том, как живет Южная Корея – только так северокорейская элита может избежать беспорядков и сохранить контроль над населением. В КНДР запрещается владеть радиоприемниками со свободной настройкой; доступ к интернету разрешен лишь для официальных лиц самого высокого ранга (и некоторых иностранцев); те немногие иностранцы, которые проживают в стране, находятся под жестким контролем. Иностранные обозреватели зачастую склонны рассматривать такие ограничения как «параноидальные». Однако это не так: подобные меры крайне важны для сохранения внутриполитической стабильности и выживания режима. Для этой же цели Пхеньяну нужны службы безопасности с огромным штатом и многочисленные лагеря для политических заключенных. В Северной Корее человека, который замечен в пристрастии к опасным идеям, нейтрализуют быстро и жестко. 

Усложняет ситуацию и то, что члены северокорейской элиты (которая на всех уровнях давно уже носит полунаследственный характер) уверены, что крушение режима приведет их и их семьи к катастрофе и даже, возможно, физической гибели. Если Корея объединится по немецкой модели, – что является единственным реально возможным вариантом, – северокорейская элита не рассчитывает на то, что ей удастся сохранить даже часть своих нынешних привилегий. Таким образом элита Северной Кореи готова делать все, что требуется, для сохранения режима – не останавливаясь, в самом крайнем случае, и перед применением военной силы.

За последние годы экономическая ситуация в Северной Корее значительно улучшилась, – не в последнюю очередь потому, что Ким Чен Ын, несмотря на расхожее обывательское мнение о молодом диктаторе, показал себя неплохим управленцем. Голод ушел в прошлое, а частный бизнес играет большую роль в экономике страны – несмотря на сохраняющуюся сталинистскую риторику. Хотя частный сектор формально остается вне закона, его терпят, а с недавнего времени даже стали молчаливо поощрять. Северные корейцы сейчас едят и одеваются лучше, чем в какой бы то ни было период в истории страны.

Однако нельзя быть уверенным в том, что эти экономические успехи укрепляют внутриполитическую стабильность в Северной Корее. Когда северные корейцы оценивают свой уровень жизни, критерием для них являются не времена массового голода конца 1990-х, а ситуация в Китае и Южной Корее – странах, от которых Северная Корея отстает на десятилетия. Более того, многие жители Северной Кореи наивно полагают, что в случае объединения страны они мгновенно обретут тот же уровень жизни, что и сеульцы.

В долгосрочном плане поддерживать статус-кво невозможно. Выживание режима зависит от сохранения единства внутри элит, – и не просто в слоях аппаратчиков из «своих» семей, которые правят страной уже на протяжении двух или трех поколении, – но также и в с среде предпринимателей, которые сделали свои состояния в последние 15-20 лет. Выживание также зависит от того, удастся ли службам безопасности контролировать и, если необходимо, держать в страхе большинство населения. Важную роль играет и  поддержание режима информационной изоляции, – что является чрезвычайно трудной задачей в условиях всемирной революции в информационных технологиях. Странам, заинтересованным в мире на Корейском полуострове, уже сейчас следует задуматься над тем, что делать в случае возникновения в Северной Корее кризиса по сирийскому сценарию, – с тем лишь отличием, что в случае хаоса в Северной Корее, ядерное оружие может стать реальным и важным фактором.