Признать реальность: прагматичный подход к Пхеньяну

Теперь, когда Северная Корея в январе провела свои четвертые по счету ядерные испытания, Корейский полуостров оказался дальше, чем когда бы то ни было от состояния безъядерной зоны. Оказавшись перед подобной реальностью, какие наиболее эффективные шаги можно предпринять для решения этой ядерной проблемы?

Препятствия перед таким процессом стоят невероятно трудные. Пхеньян смотрит на мир исключительно реалистично, и руководство страны рассматривает ядерное сдерживание как абсолютную гарантию безопасности. И оно, скорее всего, еще долгое время будет продолжать рассматривать ситуацию именно под эти углом. Северная Корея видит в позиции Вашингтона также, в сущности, реалистичный подход, – поэтому Пхеньян, скорее всего, поставит на то, что политика США по отношению к Северной Корее рано или поздно изменится. Это особенно правдоподобно, принимая во внимание то, что смена режима в Вашингтоне происходит каждые четыре или восемь лет.

Северная Корея, фактически, может поверить в то, что, как только Вашингтон признает ядерную реальность на Корейском полуострове как должное, он ослабит санкции. Такие расчеты имеют смысл. Соединенные Штаты никогда не одобряли владение Израилем ядерным оружием, но им пришлось примириться с суровой реальностью, в которой существует ядерный Израиль – и защищать Тель-Авив от образования ближневосточной зоны, свободной от ядерного оружия. Вашингтон также не одобрял существование ядерной Индии и фактически наложил санкции на Нью-Дели вслед за индийскими ядерными испытаниями 1998 года. Но эти санкции были сняты в течение считанных дней после атак 11 сентября 2001 года. В 2008 году США даже сняли свой запрет на гражданское ядерное сотрудничество с Индией – а эти санкции были наложены Группой ядерных поставщиков, которую США помогли организовать в 1975 году именно для того, чтобы наказать Индию за ее «мирные» ядерные испытания 1974 года. Что касается Пакистана, то США в 2004 году назначили этой стране статус главного союзника, не входящего в НАТО, для того, чтобы заручиться сотрудничеством Исламабада в войне против терроризма – несмотря на то, что Пакистан сам разрабатывал ядерное оружие. Сейчас же президент Обама стремится нормализовать отношения с Кубой после десятилетий враждебности между Вашингтоном и Гаваной. Все эти факты могут стимулировать веру Пхеньяна в то, что Вашингтон не будет ожидать еще несколько десятилетий, чтобы нормализовать отношения с Северной Кореей.

С другой стороны, Китай и Северная Корея были союзниками многие десятилетия. Но по вопросам санкций против Северной Кореи Китай больше взаимодействует с США, поэтому Пхеньян, вероятно, чувствует, что Пекин предал его. Но, опять же, принимая во внимание растущее недоверие, характеризующее взаимоотношения Вашингтона и Пекина, Северная Корея может поставить на то, что Китай застрахует себя от возможного урегулирования отношений между США и Северной Кореей в будущем.

Наверняка Северная Корея заметила, что Китай настаивает на том, чтобы санкции против Пхеньяна ни в коем случае не привели к дестабилизации ситуации на полуострове, не создали риска начала военных действий или возникновения гуманитарных проблем. Китай попросту не желает, независимо от того, обладает ли Пхеньян ядерным оружием или нет, разрушения Северной Кореи как государства. Такая позиция, как кажется, может обеспечить выживание Северной Кореи. Фактически же Пекин может быть более озабочен «изменением баланса» сил, которое осуществляет Вашингтон в Азии, нежели ядерной программой Пхеньяна. Пекин и Вашингтон могут в некоторой степени сотрудничать по проблемам Северной Кореи, но они не доверяют друг другу, и обе стороны попытаются обеспечить безопасность своих ставок. Такое положение дел может легко сыграть на руку Северной Корее и скомпрометировать эффективность китайско-американского сотрудничества.

Следовательно, Корейский полуостров в ближайшее время свободным от ядерного оружия не станет. Поэтому любой успешный подход к корейскому ядерному вопросу по сути своей должен быть постепенным, прагматичным и рассчитанным на сотрудничество; кроме этого гарантии должны получить все заинтересованные стороны. Северную Корею можно заинтересовать предложениями о создании безъядерной зоны, только лишь предложив взаимовыигрышную философию.

Вполне осуществимым, – на промежуточном этапе, – может оказаться требование к Северной Корее о соблюдении политики «трех нет»: недопущение дальнейших разработок ядерного оружия (включая ядерные испытания); запрещение транспортировки ядерного оружия за пределы северокорейской территории; и не использование (или отказ от угроз использования) ядерного оружия. По сути Пхеньян попросят принять режим «ядерной заморозки», – который включит в себя одностороннее ограничение по контролю за вооружениями и подходящую систему проверки. В обмен на это Северная Корея получит пакет привилегий, включая многостороннее соглашение об обеспечении безопасности, начало дипломатического процесса к нормализации отношений Северной Кореи с США и другими государствами, а также снятие экономических, торговых и инвестиционных санкций, – если Пхеньян будет соблюдать политику «трех нет».

Очевидно, что такой процесс не приведет к образованию безъядерной зоны в мановение ока. Но Северная Корея твердо настроена не отказываться от своих ядерных возможностей, поэтому любая попытка создания безъядерной зоны должна быть разделена на этапы. Желание добиться создания безъядерного статуса региона в краткосрочном режиме обречено на полный провал. Намного лучше начать процесс с дипломатических шагов.

По своей сути цель политики «трех нет» – установить продуктивную атмосферу скоординированных ядерных ограничений. В некоторой степени эта формула похожа на подход, лежащий в основе иранского ядерного соглашения. В ходе переговоров, приведших к этому соглашению, международное сообщество не могло заставить Иран принять полное, верифицируемое и необратимое свертывание всех его ядерных программ. Но Иран принял на себя обязательства уничтожить львиную долю своих мощностей по обогащению урана, – хотя, несмотря на это, он сохраняет некоторые механизмы топливного ядерного цикла. Но смысл в том, что обе стороны пошли на компромисс: Иран получил ослабление санкций в обмен на сокращение своих сомнительных ядерных операций, а международное сообщество значительно снизило риск того, Иран мог стать ядерной державой, даже при том, что полное разоружение было не достижимо.

Если бы удалось применить эту модель на Корейском полуострове, – и если ядерная напряженность была бы уменьшена посредством согласованных, постепенных мер, нацеленных на снижение ядерной угрозы, – то международное сообщество (включая Северную Корею) смогло бы возобновить дипломатический процесс, направленный на объявление Корейского полуострова безъядерной зоной. После успешного завершения первых фаз этого процесса, руководство Пхеньяна могло бы изменить свой взгляд на важность ядерного оружия в национальной безопасности. И со временем Северная Корея могла бы подготовиться к принятию конкретных шагов, направленных на полное уничтожение своего ядерного арсенала.

Создание безъядерной зоны на Корейском полуострове – это дальняя перспектива. Но такая возможность не приблизится ни на шаг ближе, пока мир отвергает прагматичный подход к взаимоотношениям с Северной Кореей.