Эксперты, дилетанты и нюансы аварийной готовности

Инженеры, психологи и социологи давно задавались вопросом о том, что заставляет людей по-разному осознавать риски, – особенно, хотя и не эксклюзивно, – в сфере атомной промышленности. Почему люди боятся разных вещей? Почему они так часто отметают научные расчеты вероятностей и возможных жертв?

Во втором раунде Манприт Сети предположила, что эксперты имеют тенденцию поддерживать ядерную энергетику, в то время как не эксперты, то есть дилетанты, – склонны выступать против нее. Общественное недоверие по поводу ядерной энергетики, как пишет Сети, часто следует из недостатка знания, которое, в свою очередь, является «результатом неадекватной передачи информации» от экспертов. Такое мнение выражает уже знакомую нам укрепившуюся тенденцию в оценке противоречивых представлений о рисках. Но при этом упускаются из внимания десятилетия социальных изысканий, где тщательно исследовались отношения экспертных и дилетантских знаний, идея доверия, а также «модель дефицита» передачи научных знаний.

Часто проведение различия между профессионалами и дилетантами не особенно полезно – если только не удается четко дифференцировать качества, свойства и уровень экспертизы, проявляемой людьми. Классическим примером может служить случай с овцеводами северо-западной Англии, чье поведение после чернобыльской катастрофы исследовал Брайан Уинн, профессор Ланкастерского университета, занимающийся изучением теории наук. Г-н Уинн обнаружил, что овцеводы, обладая глубокими знаниями о поведении животных на пастбищах и будучи знакомы с последствиями более ранних аварий на находящемся неподалеку печально известном заводе Селлафилд, перерабатывающем отработанное ядерное топливо, могли делать более релевантные и точные прогнозы, чем ученые, которые уделяли внимание исключительно способности местных почв растворять радиоактивные загрязнения.

Таким образом, проблема экспертного мнения оказывается достаточно каверзным мероприятием. Каждый – эксперт в какой-либо области и дилетант во многих других. Кроме этого, попытки провести четкие границы между дилетантами и экспертами игнорируют способность людей к обучению, и имеется множество примеров того, как дилетанты смогли эффективно обучить себя в интересующих их сферах, от медицины до ядерной энергетики. Когда эксперты-ядерщики навешивают на точку зрения дилетантов ярлык «недостаточно информированного» мнения, они могут проглядеть важные углы зрения на потенциальные проблемы ядерной энергетики, также как и перспективные решения.

Карт-бланша не существует. Как г-жа Сети, так и Августин Симо подчеркивали важность общественного доверия ядерной энергетике. Они предложили, чтобы ученые и ядерная промышленность восстановили доверие, – путем сообщения непрофессионалам о новых, усовершенствованных характеристиках безопасности или же предоставляя общественности ясную и четкую информацию о последствиях ядерных катастроф. Перефразируя вывод ученого из Университета Карнеги-Меллон Баруха Фишхофа о том, почему потерпело крах так много попыток передачи информации о рисках, можно сказать, что предложения г-жи Сети и г-на Симо сходны с тем, что пытались делать поколения в высшей степени профессиональных специалистов по поводу рисков, – а именно: «предоставлять общественности цифры, объяснять, что эти цифры значат, и вести себя с ней по-доброму».

Проблема такого подхода обоюдоострая. Прежде всего, информация о ядерных чрезвычайных ситуациях и их последствиях принципиально ненадежна. «Цифры» просто не могут быть сжаты в удобоваримые сообщения, – нужно принимать во внимание слишком много контекстуальных и непредвиденных факторов. Во-вторых, предполагать, что, как только ядерная промышленность добьется доверия, то она получит карт-бланш на принятие решений как бы от лица общественности, было бы коренным непониманием того, как работает общественное доверие. Напротив, доверие является динамическим отношением, которое предполагает постоянный и уважительный диалог с людьми и организациями.

Эффективная связь с лицами и сообществами, находящимися в зоне риска потенциального поражения, является абсолютно решающим элементом в структуре аварийной ядерной готовности и способности к реагированию. Но уже имеющиеся модели оповещения о рисках нуждаются в глубоком пересмотре. Что, если наличие критичной или даже, возможно, недоверчиво настроенной общественности, воспринималось бы как преимущество, нежели помеха? Что, если ядерная промышленность сама будет больше доверять способности непрофессионалов изучать сложные системы и верно интерпретировать неопределенности? Что, если обе стороны этого поляризованного спора попытаются уважать озабоченности друг друга вместо того, чтобы сходу отметать их как иррациональные? Ясно одно: возможности систем аварийной ядерной готовности и реагирования только выиграют, если дискуссия о них будет оперировать большим количеством нюансов.