Расчеты ядерных рисков и вера в человеческий гений

Как только я сел писать свою последнюю статью для этого круглого стола, я услышал новости о том, что на шоссе Мумбай-Пуна, оживленной трассе между двумя важными индийскими городами, произошла авария с участием автобуса и двух легковых автомобилей, унесшая 17 жизней. С 2014 года, согласно изданию «TheTimesofIndia»от 6 июня, на этой дороге было зарегистрировано 285 смертей. Несмотря на это, трасса не была закрыта.

В 2013 году 1,6 миллионов людей в Китае и 1,4 миллионов в Индии умерли из-за заболеваний, вызванных загрязнением воздуха. Вредные выбросы, убившие их, – это продукты сгорания древесины, компоста и остатков сельхозурожая, используемого для приготовления еды и обогрева; продукты сгорания  угля для производства электричества; а также продукты сгорания автомобильного топлива. Нормативы по качеству воздуха, установленные Всемирной организацией здравоохранения,указывают ежедневные средние концентрации твердых частиц в количестве не более 25 микрограмм на кубический метр. Но в феврале Пекин и Нью-Дели обычно испытывают концентрацию твердых частиц в количестве 300 микрограмм на кубический метр или больше. И все-таки никто не ставит вне закона сжигание топлива для приготовления еды, обогрева или же использование транспортных средств для передвижения.

Я упомянула эти цифры вовсе не для того, чтобы превращать в общее место опасности ядерных производств, – скорее для того, чтобы рассмотреть вещи в сравнении. Ядерным технологиям присущи конкретные опасности. Также как и переходу оживленной улицы в каком-нибудь современном городе в Азии. Повсеместно люди занимаются своими ежедневными делами, – рискуют, принимают меры предосторожности, находятся в состоянии готовности.

Территория жизни. Почему же тогда мой коллега по круглому столу Стивен Старр спрашивает, должно ли «позволять реакторам… продолжать производить огромные количества ядерного яда», который, «в переводе на человеческий язык», вечен? Г-н Старр сформулировал все это в виде корректного вопроса по поводу атомной энергии. Но для меня корректным вопросом является другой: почему сегодня, – когда ядерная энергетика может предоставить выработку электричества без вредных выбросов, – я должна дышать ядовитыми выбросами от грязных источников энергии?

Такой подход подводит меня к идее Сони Шмид о том, как по-разному люди рассматривают риски. Я верю, что точка зрения человека зависит от того, какова его жизненная ситуация. Я родом из региона, где ежедневное электроснабжение 24 часа в сутки все еще мечта. Поэтому мои расчеты рисков включают больницы, которым не гарантировано постоянное электроснабжение, где системы жизнеобеспечения могут не работать должным образом, и в результате могут умереть пациенты. Я вижу это в качестве большего риска, чем ядерные аварии, которые и не должны происходить, если ядерные системы эксплуатируются с применением оптимальных процедур безопасности.

Я согласна с г-ном Старром в том, что работа с ядерными отходами является главным неразрешенным вопросом в ядерной энергетике, но исследования и разработки по избавлению от ядерных отходов ведутся во многих странах мира. На генеральной конференции Международного агентства по атомной энергетике в сентябре 2014 года Индия объявила о предпринятом ей своем важном шаге, – а именно, вводе в эксплуатацию демонстрационной установки отделения актинидов в Атомном исследовательском центре им. Бхабха в Тарапуре. Установка, по словам Ратана Кумара Синха, в то время являющегося председателем Комиссии по атомной энергии, «отделяет актиниды от … высокоактивных отходов», а это тот самый процесс, который уменьшает период распада радиоактивных отходов «с примерно 1000 лет до 300 лет». Процесс разделение также снижает объем высокоактивных отходов, которые требуют длительного хранения. Более того, «была разработана и продемонстрирована технология удаления высокорадиоактивного [цезия]-137 и его преобразование в [форму], используемую для облучателей крови и аналогичных применений слабодозированной радиации». Я храню веру в человеческую изобретательность и способность людей рано или поздно обнаружить решения проблем, которые сегодня могут казаться неразрешимыми.

Во втором раунде я говорила, что ядерная промышленность должна объединиться с широкой общественностью для создания в обществе более глубокой веры в атомную энергетику. И, конечно же, как справедливо пишет Соня Шмид, факт наличия доверия не дает ядерному сообществу «карт-бланш на принятие решений от лица общественности». Я даже пойду дальше и заявлю, что партнерские отношения между ядерным истеблишментом и широкой общественностью – это улица с двусторонним движением: когда знающая и требовательная общественность держит атомную промышленность в напряжении, совершенствуются как ядерная безопасность, так и аварийная готовность.