Что требуется от Китая (и других), это мудрость, а не сила

Сдув пыль со старой концепции XIX века, мой коллега по круглому столу Раджеш Раджагопалан охарактеризовал международные отношения как «великую игру». Но разрушительная сила ядерного оружия в корне поменяла природу международной политики и искусство государственного управления. В ядерной войне нет победителей. Единственный выигрышный ход – отказаться от игры.

Мао Цзэдун, судя по всему, интуитивно почувствовал это сразу же после уничтожения Хиросимы и Нагасаки. В августе 1967 года он сказал американским журналистам, что атомная бомба это «бумажный тигр». Метафоричность хороша множественностью интерпретаций, но не было бы ошибкой предположить, что Мао предвидел, что на использование ядерных вооружений наложат табу, которое будет лишь укрепляться по мере распространения этого вида оружия по планете. Ядерная философия Китая всегда исходила из идеи наличия такого мощного ядерного табу. Единственная цель обладания Пекином «маленькой, но эффективной» силой – справиться со страхом применения ядерного оружия против Китая.

Если бы каждая страна адаптировалась к ядерному веку так, как это сделал Китай, к настоящему моменту мир погряз бы в ядерном оружии. Понимание этого факта и стало сутью Договора о нераспространении ядерного оружия, – т.е. общего видения того, что, если ядерное оружие не будет запрещено, все страны могли бы небезосновательно заявить о своем праве на обладание им. Либо ядерного оружия не будет ни у кого, либо оно будет у всех.

Мао Цзэдун, Чжоу Энлай и основатели Китайской Народной Республики не принимали участия в переговорах по Договору о нераспространении ядерного оружия, – они тогда не были даже признаны как лигитимное китайское правительство, – но кажется, что они постигли глубинную истину, лежащую в основе договора. Генерал Не Жунчжэнь, управляющий китайской ядерной программой, известен своей фразой, которую он произнес перед учеными и инженерами, работающими под его руководством: Китай делает ядерную бомбу для того, чтобы уничтожить ядерные бомбы. Это было коренным смыслом единственного подробного заявления о ядерном оружии, которое Китай когда-либо делал, опубликованного непосредственно после первого китайского ядерного испытания в 1964 году.

В этом заявлении китайские руководители предложили «провести встречу глав правительств всех стран для обсуждения… полного запрещения и уничтожения ядерного оружия». Позже именно для достижения того же результата был создан и Договор о нераспространении ядерного оружия, но к сегодняшнему дню он превратился в механизм консервации такого миропорядка, где есть те, кто обладает ядерным оружием и те, кто им не обладает. Сейчас, через 46 лет после вступления договора в силу, ядерные государства готовятся потратить огромные средства на модернизацию своих арсеналов. Неядерные государства, которые чувствуют себя преданными, – и не без основания, – стремятся к созданию международной правовой конвенции по запрещению ядерного оружия.

Это движение явится главным испытанием обязательств Китая по ядерному разоружению. Генеральный секретарь Коммунистической партии Си Цзиньпин до сих пор не может сдать этот экзамен. Его менее чем прохладная реакция на инициативу по этому договору рискует оказаться дополнительной поддержкой взглядам критиков в других странах, особенно в США, которые всегда рассматривали обязательства Китая по ядерному разоружению достаточно скептически.

Третье эссе моей коллеги по этому круглому столу г-жи Хуа Хан может дать объяснение такому явному игнорированию г-ном Си принципиальной позиции относительно ядерного разоружения, высказанной в заявлении 1964 года. Она связывает китайскую политику по ядерному оружию с нарушением баланса в обычных вооружениях между Пекином и Вашингтоном. Но в 1964 году США имели намного большее преимущество в обычных вооружениях, чем сегодня. Не потому ли г-н Си отворачивается от тех 123 стран, которые собираются участвовать в конвенции по ядерному оружию, что он полагает, что Китаю необходимо иметь возможность угрожать применением ядерного оружия в случае возможного неядерного конфликта с США? Если это так, то заявление 1964 года – это не более, чем пустые слова, а г-н Си ведет свою страну и весь мир в сторону от ядерного разоружения к новой гонке ядерных вооружений.

Всеобъемлющие международные усилия, призванные использовать конвенцию по ядерному вооружению для убеждения ядерных держав соблюдать свои обязательства по разоружению в рамках Договора о нераспространении ядерного оружия не являются утопичными, как их назвал г-н Раджагопалан. Это крайне необходимое воззвание к всеобщему здравому смыслу в то самое время, когда правительства ядерных держав все больше попадают в зависимость от «сильных» лидеров, которые пришли к политической власти с помощью тщеславной игры на анахронических племенных предрассудках.

Бертран Рассел, Альберт Эйнштейн и те ученые, которые подписали свой знаменитый манифест, понимали, что с рассветом ядерной эры «великая игра» международной политики закончилась, – потому что следующий раунд станет «катастрофическим для всех участников». Они призвали нас считать самих себя «лишь членами биологического рода с замечательным прошлым, чье исчезновение никто из нас не может желать». Притворяться, что ядреное истребление вряд ли произойдет, – или продолжать рассматривать войны как игру, – значит отрицать опасности текущей политической реальности.